Какую будущность имеет вопрос о "падающих звездах", в изучении которого возможно всеобщее участие? Участие всех в этом изучении наблюдением ведет естественно и даже необходимо к замене птоломеевского миропредставления коперниканским и таким образом объединяет народ и интеллигенцию в общем представлении и конечно - для общего дела.

Под "падающими звездами" должно разуметь все миры, от космических пылинок и болидов до самых больших планет и солнц, которые кажутся неподвижными, но в действительности также падают, с различием лишь во времени и виде падения. Природа есть совокупность падающих звезд (или миров), медленность падения коих принимается за устойчивость. Миропадение таким образом принимается за устойчивость. Миропадение таким образом принимается за миродержание, мироразрушение - за мироздание! Но падение связано со смертью, с умиранием; падение есть выражение разности между приходом и расходом силы, дефицит. Движение или падение облаков, а также и ниспадание их в виде дождя, есть подобие всего космического процесса, который также требует регуляции, как и метеорический (земной); а потому и вопрос о "падающих звездах" составляет переход от регуляции метеорического, земного процесса к регуляции процесса космического*. Падение звезд или кончина мира совпадает с самым началом его; и кончина мира совершится, если разумная сила останется в бездействии. Всеобщее наблюдение над падающими звездами есть выход или было бы выходом из бездействия разумной силы, было бы началом мирового действия, хотя бы еще и в форме только всеобщего наблюдения. Когда богословы говорят, что мир по создании "держится" законами, данными ему Богом (а "держится" значит "падает", если разумная сила бездействует, как теперь), то, спрашивается, какое назначение должны иметь те существа, которые сознают это падение? Христианство не есть лишь жизнепонимание, а дело искупления, которое и состоит в расширении и распространении регуляции на весь мир. Иначе разум нужно признать патологическим явлением, а разрушение мира здоровьем!.. Если же разум - не патологическое явление, то как падение связано со смертью, так и регуляция связана с жизнью, и ведет она не к равновесию только и превышению дохода над расходом, жизни над смертью, но и к совершенному устранению расхода, смерти, к возвращению всего израсходованного, к воскрешению всех умерших; регуляция есть существенный признак совершеннолетия рода человеческого, как разумного существа. Если с началом мира начинается и кончина, падение его, то вместе с человеком начинается востание. Само вертикальное положение человека есть уже противодействие падению. Все строения, возводимые человеком, вся архитектура и скульптура суть выражения того же востания, подъема мысленного и материального (аэростат). Падающие звезды для человеческого рода - то же, что яблоко для Ньютона: они указывают на действительное положение звезд, кажущихся неподвижными; переход от падающих звезд к кажущейся неподвижности, а также и к кажущемуся лишь движению их и есть переход от легкого к трудному.

Но несмотря на легкость и необходимость всеобщего наблюдения падающих звезд, введение его в школы и обращение этого наблюдения в постоянную и повсеместную повинность встретит сильное препятствие: в городах - насмешку, а в деревнях - предрассудок. Если все знание с (мнимо) объективной стороны есть отвлеченно - естествознание, а конкретно - астрономия, в которой земля занимает ничтожную часть, а человек и того ничтожнее, то с другой стороны, со стороны (мнимо) субъективной, вся астрономия есть представление или, точнее, гипотеза; она, впрочем, и должна быть гипотезою, иначе она будет суеверием, пока не станет делом, т. е. управлением падающими мирами.

Противопоставлять природу человеку, пугать его пространством, это значит забывать, что сама природа сознает себя в человеке и силится, стремится управлять собою. Однако и самая высшая ступень управления есть не создание, а лишь воссоздание. И нельзя же откладывать изучения падающих звезд до наступления космического погрома, ливней аэролитов или чего-либо подобного. Видер в статье, напечатанной в журнале Nature (Русск. Ведом. 1895, № 222), проводит ту идею, что электрические возмущения (т. е. грозы) на солнце передаются к земле не путем излучения, а чрез посредство проводников, и что таковыми являются тонкая космическая пыль и метеориты, наполняющие солнечную систему. Эти метеорные частицы представляют собою хорошо проводящую массу и, по мнению Видера, исследовавшего большое количество метеоритов, эти последние обладают магнитными свойствами, которые могли возникнуть вследствие продолжительных индуктивных влияний. Таким образом соприкосновение земли с роями метеоритов, рассеянных в солнечной системе, оказывает, по Видеру, несомненное влияние на состояние магнитных возмущений на земле. Такое мнение дает нам возможность представить распространение человеческого влияния на внеземные пространства: космическая пыль или частицы, о которых говорит Видер, не могут ли действием земли, как электромагнита, когда он будет управляем совокупным действием человеческого рода, быть устроены в виде как бы нитей от земли к солнцу, как бы нервной солнечной системы?

Когда впервые было узнано (а это было очень давно), что янтарь при некоторых условиях способен приходить в особое состояние, при коем он может даже разражаться искрами, метать молнии, тогда, считая такое состояние исключительною принадлежностью этого "бел-горюч-камня", назвали его алатырь-камнем, или электроном, а силу, производящую такое состояние, электричеством. Потом был найден способ обезоруживать эти молниеносные тела (найдены проводники) и вооружать их, т. е. усиливать движение (уменьшать падение) или ослаблять движение (усиливать падение). Когда же мало-помалу было узнано, что все тела способны принимать или приходить в "грозовое", так сказать, состояние, когда было узнано, что всякое прикосновение, трение, приближение и отдаление тел производит увеличение или уменьшение этого состояния, тогда нужно было признать, что наше представление тел инертными, безжизненными неверно, или что механика есть наука отвлеченная, которая изучает тела с их лишь материальной стороны, а не с внутренней, динамической, рассматривает их отвлеченно от силы, т. е. изучает силу и материю в отдельности одну от другой, подобно тому, как геометрия не признает в телах их телесности, а только формы. Поэтому-то и невозможно создавать из электричества особую силу наряду с другими, как свет, теплота, звук, притяжение и отталкивание. Если электричество производится всеми этими силами и само производит их, то оно не может уже считаться особою силою. Изучение электричества есть изучение общего источника всех сил, это общая физика, которую можно изучать на земле (где мы сами находимся), так сказать, извнутри, а на других мирах - извне. Изучение электричества, а с ним и всей природы тогда только станет на твердую почву, когда мы будем в силах всю землю как одно тело приводить в различные степени возбужденного состояния и замечать действие, производимое ею на другие миры; изучение же электричества в физических кабинетах есть лишь подготовительное расследование способов управления землею (детское состояние науки).

Электричество, будучи общею силою, действующею во всем, везде и всегда, может однако, не утрачивая действия своего на все, обособиться во всей природе, в земной планете, в солнечной системе и т. д., делаясь подобным той силе, которая действует в нервном аппарате, регулируя всеми отправлениями организма. В природе внешней, в земной планете (и в солнечной системе) нет правящей, производящей равновесие силы. Грозы и сияния (северные или полярные) указывают на отсутствие регулирующей силы. Громоотводы как регуляторы гроз, и Лемстремов аппарат⁵ как регулятор сияний есть начало устроения аппарата, подобного нервному, который должен управлять ходом самой земли. Все тела способны приходить в грозовое состояние: на солнце видим это в форме пятен, а на земле в виде воздушно-влажных токов, отделяющихся от полосы (т. е. от тока) гроз и тишины, обходящих всю землю и сопровождающихся большими или меньшими грозами. От этих-то токов (находящихся в неизвестной еще связи с подземными, а быть может, и циклонами или гольфштромами) и зависит жизнь растений и животных, т. е. урожай и голод, размножение и падеж скота, словом, в этом метеорическом процессе заключается сила, которая носит в себе голод, язву и смерть. Если жизнь солнца состоит из непрерывных и повсеместных на нем - только неравной силы - гроз, то и земля, кроме отражения солнечных молний, и сама производит грозы и молнии, непрерывные в грозовом кольце, прерывающиеся - в умеренных поясах и переходящие в полярные сияния в холодных краях земного шара. Вся жизнь вселенной есть непрерывная гроза и буря разной напряженности, потому что сила вселенной есть еще сила нерегулируемая. Изучать природу значит отыскивать способ разоружения грозовой силы и обращения ее из разрушительной в воссозидательную, воскрешающую.

Что для ученых электричество, то для неученых грозовая сила: заменить понятным для всех (ученых и неученых) словом это непонятное и ничего не говорящее даже самим ученым выражение значит дать не только смысл всему естествознанию, но и цель, разумеется, если признать электричество силою всеобщею, какою, кажется, и признает его в настоящее время большинство. Находить электричество везде и во всем, вводить его повсюду, можно считать характеристическою чертою времени. Электричество можно считать главным предметом изучения в настоящее время и у нас, и на Западе Европы, и в Америке. Выдвинуть его на первый план много способствовали русские. Но что значит изучать эту силу, если признать за ней, кроме всеобщности, значение еще силы грозовой? Тогда жизнь всей вселенной нужно будет считать проявлением бурь и гроз; вселенная будет представляться метеорическим процессом, сопровождаемым непрерывными бурями и грозами. Если сила, производящая эти грозы и бури, будет грозовою силою, то изучение ее будет изысканием способов разоружения этой разрушительной силы, регуляциею ее, изысканием способов обращения ее из грозовой, разрушительной в созидательную или воссозидательную. Без такого обращения эта сила, разрушающая все, и себя разрушит: само солнце и все солнца есть грозовое облако, которое разрушится вместе с последнею молниею. "Солнечный шар, - говорят ученые, - существующий длинный ряд веков, будет сам кратковременною искрою в бесконечности времени и пространства".

Падающие звезды суть дожди или ливни кометных облаков. В вопросе о падающих звездах, изучение коих может быть доступно всем, раскрывается вопрос о всех мирах, подчиненных закону падения тел, или так называемой, притягательной силе. Разоружение земное (войска) необходимо для разоружения грозовой метеорической силы, т. е. для регуляции силы падения, притягательной силы. Следовательно, пока будет война на земле, будут грозы и на небе, будут господствовать Юпитеры, Перуны, словом, - языческие боги; действительное же принятие христианства будет состоять в разоружении, в обращении от борьбы с себе подобными к регуляции. От Илии пророка, ревностного противника и обличителя поклонения языческим богам, громовержцам, мы научаемся, что Бог - не в грозе, и что тех ложных богов, которых чтут язычники, истинный Бог отдает во власть своему пророку (Илии)⁶ и тем паче - роду человеческому, если он будет того достоин своим единением. Таково христианское мнение. Но и народное сказание, которому принадлежит почин во всякой канонизации, причисляет падших, т. е. убитых воинов, к лику святых громовников и этим дает образец воинам живущим. Войско, имея для себя идеал, или, точнее, план на небе, сделается небесным, когда осуществит этот план на земле.

Рознь была причиною невежества и обоготворения слепой силы, носящей в себе голод, язву, смерть, т. е. Ваала, Зевса, Юпитера, Перуна, Перкуна, Тора… При разъединении человек мог знать только самого себя, а природу мог знать только в объеме отдельной местности, т. е. в очень ограниченных пределах места и времени. Эта ограниченность кругозора заставила человека преклониться пред явлениями неизвестно откуда приходящихся, сухих и влажных токов, засух и ливней, обусловливающих голод и следующие за ним болезни. Но не все однако преклонились пред неведомою силою, потому что были люди, которые за слепыми явлениями провидели благую и разумную силу, орудиями коей желали быть и даже думали, что они уже и есть эти орудия; таков был Илия. Он был больше, чем пророк, ибо был человеком не слова только, но и дела, и даже главным образом дела. С одной стороны он громил поклонников слепой силы, силы гроз и дождей, а с другой сам низводил на землю и огонь, и дождь, показывая этим, конечно, что не поклоняться этой силе, а управлять ею должно человеку. Естественным образом эта сила может быть управляема только совокупными усилиями знания и труда всех людей. Какою же силою действовал Илия? Обладал ли он сверхъестественною силою, был ли чудотворцем?* Или же он был только мифом, и в сказании о нем выражено лишь желание человека стать орудием всеблагого могущества в управлении слепою силою природы?.. Но если окажется, что орудия, придуманные человеком для взаимного истребления, станут средством спасения от последствий другого зла, человеком же учиненного, т. е. от последствий расхищения природы, - в таком случае это превращение величайшего, можно сказать, зла в самое высшее благо не будет ли свидетельствовать о существовании всеблагой причины? И такое доказательство живого Бога нельзя отнести к телеологическому, ибо в этом случае целесообразность будет доказываема не словесно лишь, но и самым действием. Тогда станет возможным и существование Илии как орудия сверхприродной силы, действовавшего непостижимым образом. Илия является величайшим исполнителем, воплотителем, так сказать, второй заповеди, запрещающей служение тому, что на небеси горe; в нем мы видим исполнение второй заповеди на деле. А между тем светская школа в отрицании Илии видит первый шаг к просвещению! В сущности же отрицанием Илии делается первый шаг к отрицанию вообще разумной силы над природою и к признанию человека рабом силы слепой, ибо и обыкновенный гром свидетельствует лишь о ничтожестве человека пред силою грозовою. Иное дело громоотводы на воздушном шаре, и притом не на одном где-либо месте, а повсеместно на земном шаре устрояемые и согласием управляемые!..

Но как ни смотреть на пророка Илию, он во всяком случае является протестом, не против себе подобных, а против поклонения слепой силе. И христианство признало Илию, ибо Преображение было раскрытием действительного значения христианства: оно было ответом на вопрос: за кого должно принимать Христа? Преображение показало, что такое Христос в действительности: оно соединило двух великих деятелей, устроителя общения и управителя природою, Илию и Моисея, явившихся в Преображении как бы правою и левою руками Христа⁷.

Деятельность Илии начинается провозглашением бездождия, но по одному ли его слову? Такое наказание было естественным последствием уклонения земледельческой страны в городскую жизнь, по примеру соседей (финикиян). Но то, что не было видимо для тогдашнего времени, становится ясным для настоящего, когда городской пролетариат может и должен быть призываем как подлежащий воинской повинности к испытанию всего, чем вооружено нынешнее войско (а к военному делу применено все, что изобретено нынешнею цивилизациею), к испытанию всего как средства спасения от неурожаев. В этом заключается переход от городского язычества к сельскому христианству так же как переход от культа архистратига Михаила и Георгия⁸ к культу Илии-громовника. День празднования Илии⁹ поставлен между жатвою и посевом, приурочен ко времени наибольшего проявления грозовой силы, к перелому лета, когда не только солнце идет на зиму, но и лето на холод, и северные животные начинают подвигаться от севера к югу. Если славянское племя усвоило себе культ Илии по преимуществу¹⁰, то это потому, конечно, что заняло самую глубь материка, центр суши. В этой стране и архангелы Михаил и Гавриил, и св. Георгий стали громовниками. И даже Николаю чудотворцу усвоено название "Мокрого", а преподобный Сергий стал покровителем артиллерии! Иногда же народное сказание соединяет этих громовников в общем деле борьбы со злыми духами континента: Юрий заряжает, зажигает, а направляет Гавриил… Злые духи континента, конечно, - ливни и засухи, или же - полнее - голод, язвы и смерть. Наконец, народное сказание заставляет и падших в боях на земле бороться на небе с упомянутыми врагами, т. е. делает их громовниками; и нам остается лишь пожелать, чтобы и живущие воины, по молитве падших и святых громовников, вступили в борьбу и получили победу и одоление над воздушными супостатами. Собрание относящихся сюда сказаний было бы очень полезно, особенно для военных школ.

Народ, можно сказать, предчувствует возможность надлежащего действия на природу; ученые же, напротив, даже не задавались вопросом о регуляции, об управлении тою силою, от которой зависит жизнь. Статья А. И. Воейкова "Воздействие человека на природу"¹¹ может служить сильнейшим доказательством, что ученые не ставили предметом мысли не только то действие, или дело, которое должен совершить или произвести человек, относительно природы, но даже и невольное воздействие человека не было обдумано сколько-нибудь систематически. Эпиграфом статьи поставлено "divide et impera"*, причем под "divide" разумеется хотя бы пахание, а под "impera" будут разуметься, следовательно, те последствия, которые произойдут от обращения степи и леса в пашню, т. е. обнажение земли для разрушительного действия воды и воздуха; а действие воды проявляется образованием оврагов, буераков, черторыев, способствующих смыванию плодоносного чернозема, выражается понижением уровня почвенных вод и, следовательно, увеличением сухости почвы, словом - действие воды выражается обращением степи и леса в пустыню; действие же воздуха, ветров, является в виде вихрей и смерчей, или уносящих плодоносную почву или песком заносящих плодородную землю¹². Таково общее значение "impera" человеческого… Нельзя однако не заметить, что облеснение песков и воздержание от истребления лесов и кустарников едва ли может быть названо "divide". Из статьи Воейкова выходит, что земледелие без регуляции метеорических явлений, без управления, не допускающего ни ливней, ни засух, будет лишь опустошением земли, и под "повелевай!" нужно разуметь уничтожение флоры и фауны, а наконец, гибель и самого повелителя**.