Разве не каждый день мы вспоминаем Христа, для чего же нужен еще юбилей, хотя бы XIX-ти вековой? Но рутинное поминовение, постоянное, непрерывное, заставляет лишь бледнеть, обесцвечивает, обезличивает образ Христа в нашей душе. Юбилей и нужен для того, чтобы образ Христа вновь родился в нас. Нужно мысленно возвратиться к тому времени, когда явился миру Христос, чтобы оценить, почувствовать, понять, что мы приобрели в Нем, что мы были до того и чем стали потом. Хотя в нынешнем веке было так много попыток изобразить Христа как человека², но точно ли мы поняли Его, не может ли предстать пред нашими очами Он вновь в совершенно новом свете, т. е. таком свете, в коем явится сама действительность.

Нам даже крайне необходим юбилей, чтобы вновь пересмотреть изображения Христа, ибо XIX и вообще четыре последние века, т. е. века Гуманизма, исказили, сузили Образ Христа. Не поразительно ли, что Евангелие [столько] раз называет Иисуса Христа Сыном Человеческим, а Гуманизм продолжает, согласно с Пилатом, называть Его человеком. Точно так же, хотя несомненно, что Евангелия писаны не учеными, а людьми, сохранившими родственное чувство и душу, а потому, говоря о Боге, разумеют Бога отцов, гуманисты хотят разуметь отвлеченного Бога деистов. Еще более искажено ими понятие о Слове. Евангелие знает лишь Слово Творческое, действующее, и догмат не отделяет от заповеди, тогда как ученые под "Словом" разумеют "Мысль" и знают лишь догмат. Евангельские Теологию и антропологию нужно бы заменить Теургиею и антропоургиею, - если только исключить особенно из первой мистицизм, - т. е. Богодействием и человекодействием.

Наконец, можно сказать, совершенно уничтожена заповедь - "Будьте как дети", т. е. сыны и дочери, тогда как она должна бы быть поставлена во главу угла, т. е. это есть краеугольный камень, которым небрегли зиждущие. Гуманизм, который есть отрицание родства и отрицание чувства и воли, видит в детстве лишь простоту, подразумевая глупость, а родство считает принадлежностью детства, несовершеннолетия…

XIX-ти вековой юбилей означает завершение цикла, возвращение к началу, наступление времени, когда Христос, осужденный новыми иудеями и язычниками, деистами, пантеистами, позитивизмом и критицизмом (этим нечеловеческим, призывавшим к своему суду отцов), вновь все привлечет к себе, как после первого осуждения Пилатом и Каиафою³, старыми язычниками и иудеями. Юбилей должен вызвать реакцию. Явится вопрос не о том, почему Он воскрес в душах Галилейских рыбаков, а почему Он умер в душах ученых профессоров, или [вопрос] о бездушной науке и о бездушной природе. (Но особенно возвышает Христа беспристрастное сравнение с Буддою⁴.)

Осуждение критической Истории Христа разрушает Историю как суд, т. е. освобождает от суда и выводит осужденных из ада, дантовского и других.

О бездушной науке, умеющей осуждать и не умеющей искуплять. Торжество вступления христианства в XX век заключается в том, что науке, осудившей Христа, дается мощь искупления вместо злого осуждения, и из орудия забав и вражды она делается орудием спасения от смерти.

Христос, не только осужденный новыми язычниками и новыми иудеями, но и новыми саддукеями, фарисеями, из коих особенно выдается фарисей из фарисеев Толстой, в душе которого Христос также не воскрес. Художники, наши в особенности, поносили Его, как друг Толстого Ге⁵. Поклонники, якобы верующие, являются даже хуже неверующих, напр. Фаррар, не понимающий догмата Троицы, Дидон, воскрешение Лазаря считающий случаем, который только ускорил осуждение⁶, или наш буддист священник [пропуск], находящий нужным оправдывать Христа в таком преступлении, как воскрешение.