Во Имя Отца и Сына и Св. Духа, - эти святые слова мы и возьмем текстом слова на настоящий день, ибо в Троице единосущной и нераздельной дан образец глубочайшего мира и согласия, дана заповедь умиротворения, потому-то особенно прилично в день тезоименитства Царя, призывающего к миру, к сокращению вооружений как началу умиротворения, начать беседу этим славословием. Уже четыре раза праздновали мы день тезоименитства нашего молодого Царя Русского, но нынешний день его тезоименитства, первый после приснопамятного дня 12 августа, имеет совершенно иное, высшее значение, иной, новый смысл.

В день 12-го августа, накануне памяти Тихона Задонского, что особенно знаменательно для Воронежа¹²⁹, вышла нота, или грамота, какими обыкновенно сносится наше правительство с иноземными царствами, но эта скромная нота о сохранении мира и сокращении вооружений за границей и у нас возведена была в манифест о разоружении, т. е. о полном умиротворении. В эти достопамятные дни Император Николай II й делался как бы европейским, всемирным Императором, ибо с манифестом обращаются Цари к своим только народам. Но если манифесты пишутся во имя Бога Триединого, Который и есть, как сказано, образец глубочайшего мира и согласия и заключает в Себе заповедь об умиротворении человеческого рода, то акту, или окружному посланию 12 го августа, весьма прилично наименование именно манифеста. Если в манифесте помещается титул, в коем исчисляются царства, княжества, земли, уже соединенные, умиротворенные, между коими нет войны, то остается только пожелать, чтобы и все государства соединились в один союз. Итак, глас народа, наименовавший грамоту 12 го августа манифестом, был поистине гласом Божиим. В чем же состоит эта грамота, прозванная манифестом о разоружении, т. е. об умиротворении? Единый в мире Православный Царь, Царь венчанный, печалующийся о грозящей всему миру войне, обращается ко всем царствам мира, готовым восстать одно на другое (см. речь Солсбери в Гильдголе¹³⁰), обращается с предложением прислать от себя людей мудрых и сведущих, с коими он мог бы сообща подумать о том, как избавить мир от грозящих ему бедствий, как с помощью Божиею дать мир всему миру.

Не поразительно ли, что молитва, которую до сих пор мы слыхали лишь в храмах Божиих, где молятся о мире всего мира, где все призываются молиться всем миром и в мире между собою, молиться не раз, а паки и паки, где непрестанно мы слышим пожелание мира всем, - не поразительно ли, что это пожелание, что эта молитва не остается лишь в храме, а уже выступает из него и готовится стать как бы внехрамовым делом, мирское и светское одухотворяется; несмотря на наше недостоинство, молитва наша, по-видимому, услышана, полагается как бы начало внехрамовой литургии; оглашение, научение, эта вступительная часть литургии, как [бы] достигает цели, полагается начало умиротворению и вне храма. Город, стоящий на рубеже нашего Царства, куда призываются иноземные послы, из пограничного становится срединным, посредником между нами и заморскими Царствами, между сушею и морем, океаном и континентом, становится городом, где и иноземцы должны почувствовать, что на земле - Божием достоянии - есть лишь своеземцы и нет иноземцев.

Но не все умилились, услышав зов молодого Царя Севера; услышав слово Белого Царя, огорчился немецкий, черный царь. Веруя, что не в любви, не в правде Бог, а в силе, или в насилии, немецкий царь стал усиливать свое войско, назвал себя другом врагов христианства, врагов мира, подружился с религиею войны, Исламом¹³¹. Он не живет одною жизнию с народом, не скорбит его скорбями, отрывая сынов от родных очагов, от отцов и матерей; и сам народ не доверяет ему, всячески противодействует, ограничивает его власть, ибо ограничение власти есть, конечно, выражение недоверия. Царь же Самодержавный, которому никто не может противодействовать, хочет сокращения вооружений, ибо сокрушается, скорбит, вынужденный ежегодно отнимать от семей, от родных достигших совершеннолетия. Еще боле сокрушается Царь наш, опасаясь быть вынужденным, в случае войны, призвать вновь тех, которые уже возвратились в свои дома, к праху отцов, выслужив положенный срок. Печалуется Белый Царь о всех призываемых, призванных и имеющих быть призванными, и не о своих только, но и о тех, которые и не от его еще двора. Но не теряет Царь, сердце коего в руце Божией, надежды, что настанут дни, когда оружие получит иное, мирное употребление, из разрушающего обратится в спасающее от общих всем бедствий, когда все будут служить и Богу и Царю, но от своих домов, от могил отцов отрываемы не будут, и даже оторванные будут возвращены, исчезнут и отхожие промыслы со всеми неизбежно связанными с ними бедствиями…

Вот почему в нынешний день тезоименитства Государя Императора, после принятия им на себя великого дела умиротворения, объединения всех чад Божиих, мы и приглашаем вас вознести молитвы свои, дабы укрепил Господь Бог Благочестивейшего Государя нашего в его великом, многотрудном подвиге, для осуществления коего будет недостаточно и всего наступающего века, будем молиться и о том, дабы Небесный Царь послал Государю нашему наследника, который продолжил бы его дело и привел бы его к благополучному концу, если так суждено Господом, Ему же слава и держава во веки веков. Аминь, да будет.