С признанием Werturtheile всеобщим наступает конец знанию для знания, а с ним и ученому сословию. Отживает оно <ученое сословие>, как присвоившее привилегию знания, притом знания для знания, и отживает, как посвящающее всех в знание. В учительстве его спасение, чрез что приходит <и> объединение двух разумов.

Нужно было полвека, чтобы ученые люди поняли, что "мы интересуемся и занимаемся вещами не для того, чтобы приобрести идеальное понятие о них, а чтобы сделать их служебным орудием наших целей"; при этом еще и теперь ученому человеку (т. е. обреченному на бездействие и осужденному лишь на одно мышление, связанному, так сказать, по рукам и ногам) кажется такое отношение к вещи незаконным, даже безбожным. Признавая слепую силу богом, и неизбежное нарушение законов ее ученые считают злом и очень искренне сокрушаются об этом. Самое существование разумно действующего существа, <по этому воззрению,> есть нарушение порядка в слепой силе. Благодаря такому греху разумного существа, познание о каждой вещи становится не чем иным, как обманом. Ученые до сих пор не поняли, что они - ученое сословие и интеллигентное - не нормальные люди, а искалеченные рабы природы и враги людей. Человек есть разумно-действующее существо, притом еще не отвлеченный человек, а сын человеческий, и чрез него или, точнее, чрез них в совокупности сама природа вступает в новую фазу бытия, более совершенную, чем настоящая, которая для сынов человеческих, т. е. <для> сынов умерших отцов, есть зло.

Люди, кроме ученых людей, не могут довольствоваться представлениями и понятиями о вещах, как они есть, или тем, что они есть, и хотят знать и обратить их в то, чем они должны быть, иначе сказать, не они, <вещи,> должны господствовать над разумными существами, а сии последние над слепой силою вещества. Это <уже> много раз было говорено, хотя и другими словами.

Ученые люди говорят, погружаясь в свои занятия, о идеях, понятиях, но если бы они взглянули на себя не тогда, когда они ставят себя в искусственное положение мыслящих тварей, т. е. когда, подобно Канту, устремляя взоры на какую-нибудь точку, обдумывают то или другое положение, а <когда> ученый человек, отходя ко сну, например, составляет не понятие, а проект того, что нужно будет сделать ему в следующий день, и, пробудившись, он хватается за штаны и сапоги не для того, чтобы составить об них идеальное понятие; так же как, раздеваясь, смотрит на платье как на ценность, тщательно складывая его. Конечно, и ученый человек, сам профессор, облекается в искусственные ткани потому, что естественные ткани не представляют того, чем они должны <быть>, хотя и искусственные не могут предохранить от простуды, болезни и смерти.

Поучительно видеть, с каким глубоким презрением относятся философы к таким людям, как физики и химики, которые, признавая закон причинности, следуют детскому методу знания, "когда человек весь мир населял духовными существами, живущими и действующими подобно ему, человеку", - и благодаря этому детскому методу создана фонография и т. п.

Признав после долгих блужданий, что на внешний мир человек смотрит как на что-то, имеющее для него ценность, <что> суждения о нем суть суждения о ценностях (Werturtheile), философия признает, что истинная ценность есть воля, но что эта воля может и должна быть не произволом, а исполнением воли Божией, волею совокупною всех сынов человеческих. Но эти ценности тогда только станут его <(человека)> достоянием, когда он будет в состоянии управлять силою, производящею их (ценности), т. е. <когда> станет их волею. До сих пор еще не поняла философия, что понятие или идеал есть проект всеобщий, необходимый, а не произвольный и человек как разумное существо - не случайный придаток.