Вот пять-шесть принципиальных вопросов, которые надлежит предложить поклонникам немецкого философа (Ницше), не дерзающего даже коснуться страшного суеверия и предрассудка, в коем коснеют философы, - предрассудка о бессилии разумных существ против слепой силы природы, - и даже благоговеющего пред этим предрассудком, пред всемогуществом слепой силы*:

1-й вопрос: Чтo из двух - amor fati или odium fati⁴¹, т. е. любовь или ненависть к силе слепой, умерщвляющей, в вечном могуществе которой Ницше не допускает и сомнения? (Ненавидеть ее должно даже за самого Ницше, с которым этот fatum сыграл такую злую шутку⁴².)

2-й. - Wille zurMacht⁴³, т. е. властвование над себе подобными или же соединение с ними со всеми в общем odium, в общей ненависти к бездушной, смертоносной силе?

Почему покойный философ хочет внушить разумным существам любовь к самому постыдному рабству - пред неразумною, бесчувственною силою, а над разумными существами требует еще более позорного - господства, лишая их воли и разума, вместо того чтобы возвысить всех до познания и управления слепою силою, а ей, слепой силе, приписывает волю?

3-й. Слепо подчиняясь своему идолу, неужели поклонники Ницше не замечают, что сила, к которой он старается внушить любовь, есть та самая, которая в нас всех познала свое несовершенство, т. е., что она, рождая сынов, по своей слепоте умерщвляет отцов?! Чтo требуется таким сознанием величайшего зла, какую обязанность оно налагает на нас, - не понимают только философы, потому что философия, как сословное знание, есть принадлежность младенствующего человечества.

4-й. По собственному определению Ницше, только "сверхчеловеки" суть удачные произведения природы; все же остальные, т. е. огромное большинство, причисляются к неудачным; а между тем им-то и внушается необходимость благоговейного отношения и содействия той самой силе, которая на одного "удачного" плодит миллионы неудачников, да и не может достигать лучших результатов, будучи сама слепою, неразумною. Но в этой трагической альтернативе: причислять себя к удачным или неудачным, к гениям, которым все возможно и дозволительно и для которых только все и должно существовать, или же к париям, осужденным жить и трудиться, всем жертвуя для тех высших, - в этом выборе кому принадлежит право решения? Кто здесь судья, правый, беспристрастный? Для неразделяющих учения о сверхчеловеке этот вопрос не имеет места; но для верующих в "сверхчеловека" он неизбежен, а потому и позволительно каждого, так верующего, спросить: вы себя к кому причисляете - к "удачным" или "неудачным", к "сверхчеловекам", к "барам", имеющим право на господство над нами, над "tutti quanti"⁴⁴, или же считаете себя за "неудачное произведение природы", а следовательно, признаете необходимость быть в рабстве? Или, если то и другое невыносимо, одно по высокомерию и гордости, а другое как унизительное и несправедливое, - вы принуждены будете признать, но уже не с Ницше, а против Ницше, что истинная нравственность требует не барства, не рабства, а родства, требует быть не барином, не лакеем, а сыном, быть братством сынов в исполнении долга к отцам, союзом разумных существ против неразумной силы. Иначе - употребляя для нашей мысли слова Ницше - нужно, чтобы мы были "не верблюд и не лев, а дитя". Но что такое дитя? Дитя, отвечает блудный сын, "это - невинность, это - забвение и начинание наново". Но и здесь спросим мы еще раз, - "чем же начинает дитя, что оно узнает прежде всего и что первое говорит оно?" - Отца и мать! В этом-то ответе и кроется весь смысл и вся цель жизни и весь долг ее. Вот почему и Христос сказал: "будьте, как дети" - и возврат к детству, так понимаемому, поставил непременным условием спасения.

5-й. И почему поклонники Ницше не последуют совету своего наставника - бросить его, чтобы найти себя? И очень возможно, что в душах большинства из них не найдется того аристократического лакейства, коим страдал во всю жизнь их жалкий учитель.

Итак, кратко: Господство над людьми и рабство пред слепою силою или наоборот?

Еще один, 6-й вопрос: "Чтo лучше - миллионы ли возвратов жизни⁴⁵ и столько же смертей или один возврат как результат перехода природы чрез всех нас от бессознательного бытия (и от опьянения) в сознательное и трезвое, - если только человек не случайный выродок и появление разума есть новая стадия мировой жизни? Из любви к отцам и из ненависти к слепой силе вытекает единый возврат; из любви же к слепой силе нужно желать бесконечное множество возвратов, творений бывшего, и это без улучшения, без надежды и возможности усовершенствования.

В заключение надо сказать, что даже сестра Ницше⁴⁶, несмотря на всю её любовь и глубочайшую привязанность к нему, оставляла его на целые годы, потому что не могла согласиться с его, конечно, омерзительными для такой чистой, как ее, души воззрениями. Учение Ницше имеет значение как совершенная противоположность тому, что должно быть, имеет значение и потому, что открыло миру такую, нечасто встречающуюся женщину - истинную дочь человеческую, - как его сестра. В сестре, а не в брате нужно было видеть образец всем поклонницам злого учения.

Для завершения характеристики этого не столько философа, сколько художника и поэта, и совсем уже не деятеля, надо еще сказать, что Заратуштра заблуждается, говоря, что он (Заратуштра) не ищет счастья, а ищет дела. Заратуштра ищет именно счастья, полагаемого им в зрелищах, играх, так что он весь мир превратил в своей душе в представление и желает наслаждаться бесконечным их повторением (учение о "возвратах"), т. е. пребывать в несовершеннолетии вечно. В этой неутолимой жажде театральных представлений мы имеем ключ и к его жизни, и к его учению. С детства он был страстным любителем музыки, потом вагнерианцем и, наконец, антивагнерианцем⁴⁷, но всегда - эстетом и никогда деятелем. Недовольный немецким Байрейтом⁴⁸, он в своем воображении весь мир обратил в театр, в игру, и ничего, кроме игры, не желал. Поэтому Заратуштру нужно назвать проповедником вечного несовершеннолетия с дядьками в виде сверхчеловеков, а не провозвестником общего дела, единого возврата всего умерщвленного темною силою природы в период ее слепоты и нашей розни, а потому и бездействия. Надо всех сделать познающими и чрез познание всеми всего темная сила природы, светом знания управляемая и теплотою чувства оживляемая, станет великим разумом. Это будет не искажением, а завершением механизма природы; таким образом ницшеанство будет превзойдено и Ницше мог бы торжествовать победу над самим собою, которую он, устами своего Заратуштры, считает необходимым завершением истинной мудрости.